Они назвали свой театр «Пьеро», потому что его руководитель Александр Ярилов со своей философичной грустинкой очень похож на этого героя итальянской комедии. А, как известно, у каждого Пьеро есть своя Коломбина.
Они уже вместе тридцать лет, почти как в сказке Пушкина. Он родом из Архангельска, самобытного города с сохранившейся деревянной архитектурой, в котором бывает порой так холодно, что невозможно глаза открыть. Онародилась в сердце России в Кирово-Чепецке Кировской области, бывшей Вятской губернии. Жизнь Яриловых протекает в театре. Он – главный режиссер и заслуженный артист. Она – не менее главный, заслуженный художник. Все, кто знаком с Яриловыми, знают, насколько это разные люди. Но именно поэтому-то они и вместе. Было интересно задать этой творческой паре одни и те же вопросы.
Александр Ярилов:
Что такое театр? Это присутствие двух компонентов – артиста и зрителя. Когда спектакль органичен, то нельзя выделить что-то конкретное, более важное. Тогда-то и начинается подталкивание к размышлению, к более глубоким мыслям по поводу увиденного и услышанного.
Театра кукол – самый синтетический вид театра. Он должен включать в себя все: музыку, уровень драматического артиста, художника, который здесь намного больше значит, чем в театре драмы, так как создает не только среду и костюмы, но и сами образы.
Мы с женой совершили подвиг: создали театр с нуля. Он занял свое достойное место и сегодня все знают, что такое театр «Пьеро». В 1991 году мы сразувзяли очень высокую планку, чтобы со спектаклями не стыдно было ехать на любой фестиваль. Мы всегда ставили перед собой трудные задачи.
Марина Ярилова:
Театр – это эмоции, замешанные на интуитивном видении. Если есть этот эмоциональный пласт, то считка смысла идет на всех уровнях. Не обязательно конкретные вещи воспроизводить на сцене. Это даже противопоказано.Театр кукол – это язык духовных символов. А может быть, просто беззвучное проживание символа, который потом превратился в куклу. Природа театра кукол – это храмовая природа.
Наши спектакли сделаныочень традиционно и демонстративно вручную.
А.: Если все страны с огромной радостью показывают на фестивалях свою национальную культуру, то мы мало что знаем о себе. Спектакль «Варвара Ивановна», который в октябре занял первое место на Уфимском фестивале, по словам театрального критика Нияза Игламова, по-настоящему русский, протянутый от корней.
М.: Спектакль «Варвара Ивановна» построен на образе. Я хотела сделать его вкусным, ярким. Мягкий юмор, возможность посмеяться над собой языком архангелогородцев, особая энергетика и обаяние культуры поморов помогли найти язык и способ существования данной работы. Если углубиться в актуальность, то можно потерять художественность. Актуальность - это частность, это привязка к определенным понятиям, социуму. Мы не создавали злободневного произведения и Борис Шергин не писал злободневной истории. Он создавал эту немыслимую какофонию небывальщины, которая для него реальна.
А почему появляются актуальные ассоциации? Каждое художественное произведение рождает всяческие глубокие планы. Нужно поднимать то, что не имеет времени.
А.: Когда спектакль в целом получается, то критика находит в нем много тем,отвечающих сегодняшнему общественному запросу, и о которых, честно говоря, не задумываешься. Это констатируют многие режиссеры.
Приходилось несколько раз быть на фестивале в Тулузе, где собираются театры из Франции, Англии, Германии, Бельгии. В начале 90-х годов нам казалось, что они занимаются формотворчеством. Сейчас эта найденная форма наполнена содержанием. К примеру, французский театр показывает спектакль «Шинель» по Гоголю и потрясающе то, что они выводят эту проблему за рамки России. Она у них становится мировой. На Западе другая специфика – мало для детей ставят.
Я тоже не умею ставить спектакли для детей. Взрослый, к сожалению, не может встать на позицию 5-6 летнего ребенка, смотреть его глазами. Спектакль для детей – это изобретение советского времени. До революции не было такого понятия как детский театр и литература. Может это и правильно. Вы считаете, что Пушкин писал для детей? Что, взрослому «Сказку о царе Салтане» читать не интересно?
В наше время во многих театрах детский спектакль стал чем-то второсортным. Главным критерием должно быть создание произведения искусства. Для меня оптимальным является то, что спектакль смотрится с одинаковым восторгом и детьми, и взрослыми.
М.: На самом деле спектакль делаешь для себя. Мы никогда не создаем детские спектакли.У нас все тексты не буквальные, а аллегорические. Детей же приводят взрослые. А кто еще ребенку объяснит, о чем спектакль? Кто его потом еще приведет на другую философскую сказку? Когда работа сделана художественно, то она сама собой получается для всех.
Для совсем маленьких деток до трех лет у нас есть «Домашний театр», где вместе с актерами участвуют и взрослые с детьми. Они сидят не в зрительном зале, а в фойе на ковриках, подушках, лавочках. Это предвосхищение театром.
А.: В наших театрах кукол артист, как правило, мало что умеет, за исключением выдающихся личностей. А за границей актер по канату на огромной высоте ходит, пятью предметамижонглирует, владеет всякими музыкальными инструментами и прекрасным голосом, при том, что водит куклу идеально. Он воспитан как синтетический актер. У них, как правило, набирают труппу на сезон и актер понимает, что сегодня он занят в цирке, завтра его пригласят в театр кукол, потом – в драму, кино. Поэтому актер должен быть готов ко всему. Это вопрос выживания.
Я пытаюсь вырастить рольиз актера. Я никогда ничего не показываю. Навязываю свое видение тогда, когда актер ничего своего не может предложить. В творчестве я абсолютно не диктатор. На каком-то периоде работы я берувсе и всех достаточножестко. Но в начале мы вместе много ищем. Не важно, сколько человек в театре работает. Важно, какой продукт в конце концов они показывают.
М.: Мне очень нравится, что у нас мелкоформатные спектакли, где малыми средствами достигается многое. Лучше быть тихим, чем громким, можно и каплей растрогать. Можно быть монохромным и в то же время очень цветным, как в любимом мною лубке.
А.: Режиссер – это профессия, где важно все. Спектакли очень разные, чтобы определить их одним словом. На них много факторов влияет. Первый, который для меня очень важен – это выбор драматургии. Найти близкий тебе материал– проблема. Я должен почувствовать теплоту от материала. Если ошибся с выбором, потом все сикось-накось пойдет.Второй фактор – рождение художественного образа спектакля. Это трудно поддается описанию. У нас, к сожалению, 90 % спектаклей в театрах просто образа не имеют. Текст актеры говорят, декорации какие-то сделаны. И все. Профессор Михаил Королев, у которого я учился в Петербурге, образу уделял огромное значение. Он говорил так: «Образ никак не придумаешь. Он должен родиться». Следующее, это выбор системы – какие куклыинтереснее раскроют образ. Очень важна работа с композитором. Музыка в спектаклях должнабыть выразительна и работать как один из главных компонентов спектакля. Очень часто какой-то лейтмотив ассоциируется со всем произведением. Художник, режиссер, композитор где-то равны. Дальше идет распределение ролей. В этом тоже нельзя ошибиться. Можно актеру дать роль «на сопротивление», то есть несвойственное ему задание, можно «на развитие», можно «поэксплуатировать» уже отработанные таланты. Я даю артистам поработать и с другой режиссурой.Следующий спектакль, например,будет ставить Лена Иванова из Иванова – президент Международного Союза деятелей театра кукол UNIMA.
Очень большая проблема, которая стоит перед театром, это смена поколений. Те актеры, которых я брал мальчиками, девочками становятся ближе к среднему возрасту. Совсем юных нет.
Кукловод для меня важнее куклы.Кукла – это инструмент для создания художественного образа, как для музыканта музыкальный инструмент, для актера драмы его визуальный образ. Кукла ценна в руках актера, в рамках спектакля.Кукла – это компонент, который может быть самодостаточен на выставке или в музее. А театр – это все вместе: и артист, и кукла, и декорация, и звук, и свет, и зритель.
М.: А для меня все вращается вокруг моих кукол. Кукла – по-своему идол, божок, культовый объект, знак. Для меня кукла - самое главное произведение моего спектакля. В нее я очень много выкладываю, не сдерживая себя. Кукла для меня - рождение нового ребенка. Ее так же вынашиваешь, рожаешь и хочется, чтоб она была самой лучшей, самой умненькой, самой счастливой. Куклы – это первое, что я сочиняю. Из всего многообразия кукол я больше всего люблю Петрушку, которая сама ведет диалог и держит пространство. Кукловод идет от образа куклы. Актер, конечно, может и палочками сыграть. Но это будет совсем другой мир, совсем другой язык. В нашем театре все, слава Богу, очень любят кукол и, особенно моих обожают. Потому что я сама в любви большой их делаю и вкладываю в них очень большую характерность.
А.: Я люблю спектакли, которые длятся 42 минуты. Это мой внутренний хронометраж. Кто-то сказал из коллег, что прелесть кукольных спектаклей в том, что они короткие. Маленький ребенок внимательно смотрит спектакль примерно 20 минут. Потом антракт делать нужно. Но вниманием ребенка можно руководить со сцены. Если будет скучно, то он и трех минут сидеть не будет.
М.:Мы очень медленно делаем свои постановки. Раньше все театры были плановыми, как и экономика. Сейчас принцип работы многих театров остался тот же. Мы не гоним план. Потому что план – это предприятие. А спектакль – это живое произведение. Мы, конечно, отчитываемся перед городом. У нас одна премьера в год. За 22 года в нашем репертуаре остался 21 спектакль. Если работа сделана добротно, то она не устаревает. У нас двадцатилетней давности спектакли идут. Просто зрители меняются: одни вырастают, другие приходят. А тепло, которое ты вкладывала, остается.
А.: В любом театре есть план.Мы его выполняем, перевыполняем и делаем 260 спектаклей в год. В одно время мы вообще стали бешено его перевыполнять по количеству спектаклей. И тогда я понял, что спектакль перестал быть событием, для театра прежде всего. Он стал отработкой. Лучше играть меньше, да лучше.
Существуют разные варианты руководства театрами. Сколько театр существует, столько мы говорим о конфликте между главным режиссером и директором, Этот конфликт заложен изначально,так как у них противоположные цели. Для директора важна экономика, посещаемость. Для хорошего режиссера важны хорошие спектакли, которые не всегда являются зрительскими. А у меня конфликт внутри себя: хочу, чтобы и на спектакли ходили и чтобы они были высокохудожественными.
М.:В последнее время я ощущаю, что количество информации не зависит от качества жизни. Есть время, когда совершенно точно надо притушить суету. Хотя я очень люблю праздник, любой выход в свет, возможность порадоваться с тем, кто тебя любит, когда ты отражаешься в чьих-то глазах, люблю наш «Арбузник». Он показывает наиболее интересный срез в нашем кукольном мире, так как каждый фестиваль формируют его устроители, у которых есть свое отношение к профессии.
А.: Каждый «Арбузник» достаточно индивидуален и отличается от предыдущих и последующих тем, что прошло время. Сегодня театр такой, через два года он будет другой, потому что это все живое. Если говорить о нашем театре, то он похож на взрослого человека, которому 22 года, не меньше.
М.: Если театр сравнить с жизнью человека, то наш театр подросткового возраста. В этом году все понимают, что коллектив на подъеме и начинается новый этап, следующая стадия созревания.А для нас, его родителей, настала другая часть жизни, более умудренная. Я разделяю свою работу в театре и чисто живопись, знакомые говорят, что «театр у тебя на всем откладывается, ты все равно видишь законченную сценографическую композицию».
Моя живопись – это очень личностное. Это кусок только моего мира. Я художественно грамотный человек, но специально иду на провокацию и соединяю «жуткие» цвета. Но только на первый взгляд. Мне хочется осознанно вывести свою живопись на очень большую эмоциональную составляющую.
В кабинете Марины я увидела открытку с определением счастья. Она сказала мне, что часто отвечала журналистам о том, что это такое и каждый раз ответ был разным.
М.: Сейчас счастье для меня – это радоваться всему, быть благодарной всему и не жаловаться. Мне дают возможность, как художнику, просто плыть и радоваться тому, что занимаешься профессией, любимым делом.Если ты сейчас благодарен, то ты можешь фантазировать дальше. Из сегодняшнего дня, благодарно прожитого, ты можешь прогнозировать завтра и часть умиротворенности, отлаженности внутри переходят на следующий день. Надо считывать то, что тебе дают, а не то, что отбирают.
А.: Счастье – это когда то, что ты сделал воспринимается близкими тебе по ощущению людьми. Ведь любое восприятие художественного произведения субъективно, и не может быть другим. Но когда люди, которым ты доверяешь, творчество которых ты принимаешь и радуешься ему, также радуются твоему чисто и откровенно, это ценно.
В Оренбурге всего пять театров профессиональных на 600 тысяч населения. В Тулузе на 400 тысяч людей 70 профессиональных театров. Семьдесят! И все заполняются, все востребованы. В Оренбурге открыть еще театров 5-10 былобы не плохо.
Действительно, Яриловы едины и ярко индивидуальны одновременно. Она хотела бы поставить «обэриутов», так стремившихся совершить революцию в искусстве. Он – «Царя Эдипа» Софокла. Недаром их спектакли помимо воли режиссера длятся 42 минуты. Ведь по каббалистике число 21 символизирует совершенство и общий портрет Яриловых, Пьеро и его Коломбины, можно было бы назвать удвоенным совершенством.
